Анна Пуртова: "Когда вижу расходы из бюджета на вещи, которые не важны для победы, меня это раздражает"

Анна Пуртова - волонтер и депутат от партии "Слуга народа"

Сегодня мы говорим с одним из самых активных волонтеров Верховной Рады и по совместительству народным депутатом Украины от партии "Слуга Народа" Анной Пуртовой.

- Добрый день, Анна!

- Привет, спасибо, что пригласили.

 - Анна, как получилось, что вы стали и народным депутатом, и волонтером одновременно?

- Представьте себе профиль в Instagram свой или чей-либо до 24 февраля. Помните, там идет фото, а после него очень кратко человек пишет, кто он, чего хочет. Так вот раньше это выглядело бы так: "Народный депутат, член Бюджетного комитета, председатель Подкомитета по вопросам государственных инвестиционных проектов. Имею два высших образования с отличием: юридическое и экономическое. Окончила бизнес-школу за границей, получив грант. Ушла в депутатство, имея довольно успешный бизнес и занимаясь предпринимательством.  У меня две дочери, очень классные, которыми я горжусь" Так было до 24 февраля.

С 24 февраля я – народная депутатка, которая поняла, как можно использовать этот статус. Сейчас очень много помогаю людям благодаря возможностям, которые этот статус мне предоставляет. Я – мама, которая, кроме обязанностей перед дочерьми, хочет сохранить страну, в которой они будут жить и строить свое будущее. И хочу, чтобы это была независимая свободная страна. Поэтому с 24 февраля занимаюсь волонтерством.

– Вы представляете в парламенте партию "Слуга народа". У вас есть распределение депутатов по стране по части волонтерства? Помогать – ваше самостоятельное   решение, а другие депутаты вообще стоят в стороне?

– Первые взрывы 24 февраля мы услышали где-то в 4 утра. Дом, в котором я находилась в ту ночь, расположен рядом с воинскими частями. Я сразу почувствовала, что война началась.

У нас есть партийный чат в одном из мессенджеров. Где-то в 5 утра глава фракции написал, что необходимо оперативно собраться в Верховной Раде, чтобы принять   решение о введении военного положения.

– То есть, до 4 утра 24 февраля вы не знали, что будет война?

– Нет, как и все мы. Говорят: "Депутаты все знали". Нет, никто ничего не знал. 23 февраля мы еще сидели в Верховной Раде, голосовали. Да, ходили разговоры о войне. Кто-то в это верил, кто-то не верил, кто-то ожидал. Но наверняка никто не знал, что в 4 утра это начнется. Я лично никогда не верила, что это произойдет.

В 8 утра мы закончили голосование, и нам сказали: "Теперь ждите инструкции, что делать дальше. А пока можете возвращаться домой". Я приехала домой, включила телевизор. Там услышала, что две-три недели (вы знаете, кто это сказал) — и все будет хорошо. Это очень успокаивало. Но помню свое состояние — очень растерянное. Это была не я. Я всегда знаю, что мне делать завтра, через час, куда бежать, кому звонить. Но в тот момент сидела и ничего не понимала. Не хочу больше возвращаться в это состояние.

Так просидел пару часов, глядя в телевизор и общаясь с близкими людьми по телефону. Где-то около 14 часов мне позвонили с незнакомого номера: "Анна Анатольевна Пуртовая — это вы? У нас очень много людей пришло в терроборону, нам нужна помощь с помещением, с едой для ребят, с одеждой, с бронежилетами — куча вопросов. Вы можете помочь?" Через минуту я уже знала, что мне делать — куда бежать, что искать.Очень благодарна этому человеку! Не знаю, кто это был. Видимо, я была в таком психологическом состоянии, что не запомнила имени. Позже звонила ей, но номер находился "вне зоны".

 После этого я принялась обзванивать друзей и знакомых, говорить, что мне нужно. Они передавали мне информацию, как по цепочке. У кого-то магазин продуктовый. Владелец говорит: "Слушай, мы закрыты, потому что люди не выходят на работу. Но придет Оля, она тебе откроет. Можешь забирать все, что нужно". Потом позвонила по телефону знакомому, у которого ресторанный бизнес. И услышала: "У нас много продуктов. Рестораны не будут сегодня работать, но мы точно выйдем и что-нибудь приготовим для вас". И так пошло и пошло.

Вы спрашиваете, как была распределена работа. Это отдельная история о том, как мы коллегой Артемом Дубновым (это наш депутат-мажоритарщик по левому берегу Киева) уже на следующий день получили первые бронежилеты. Мы с ним были, пожалуй, одними из первых, кто смог это сделать. Нашли женщину, которая в Киевской области была готова нам эти плиты порезать и передать. Как мы их вывозили уже под обстрелами – надо рассказывать отдельно. Но на тот момент это была большая радость, потому что бронежилеты – самое первое и самое важное, что ребята просили. Тогда мы нашли их штук 100. Казалось бы, круто, много! Но когда ты начинаешь раздавать эти 100 штук… И тут просят, и здесь. Это на Борисполь, это – сюда. Не хочу больше делать такой выбор.

 Эту работу мы с Артемом разделили так: он больше общался на левом берегу, я занималась правым. В конце дня у меня уже была такая большая таблица в Excel, где на одном листке значилось, кто что может дать ("у меня есть свекла", "у меня картошка", "у меня то и то – забирай"), на другом – то, что кому что надо. Городской транспорт тогда не работал, но у нас было очень много волонтеров на своих машинах и со своим топливом. Где-то с 10 утра надо было рахвезти кучу заказов до 16.00 или 17.00, когда начинался комендантский час. Кто-то вез 500 наборов еды, а кто-то один инсулин, потому что к нам обратилась женщина, которая не может его найти. А у нее очень тяжелое состояние, она сама не дойдет до аптеки, да они и закрыты. И таких историй было много...

Возвращаясь к вашему вопросу – как волонтерство распределяется между депутатами. В первые недели войны каждый делал, что мог. Я не хочу сейчас называть отдельные фамилии своих коллег, потому что мне помогало по Киеву очень большое количество людей. Женщины с запада Украины лепили вареники и передавали в ведрах поездом – утром у нас были эти теплые классные вареники, которые мы дальше раздавали. Ребята из Ровно, мои коллеги, передавали картошку, из Днепра передавали цыплят, из Полтавщины – сосиски. Все тогда трудились на столицу. Это было очень оперативно. Люди видели, как я организую все по Киеву, информация очень быстро распространялась. И мне писали: "Там тонна сосисок, забираешь? Едет пятитонник, сможешь выгрузить?" Поэтому мы нашли склады на левом и на правом берегу с холодильными камерами, и у нас это все четко заработало, как часы.

– То есть это была исключительно ваша инициатива?

– Да. Это инициатива, которая создалась благодаря звонку неизвестного мне человека. Сейчас кажется, что все было легко. На самом деле нет. Помимо записей в Excel, у нас были созданы группы в Telegram. Там рестораторы утром пишут: "Забирайте 200 порций еды". Группа каких-то производителей, где я познакомилась с женщиной, которая сообщила мне, что готова отдавать молочную продукцию для наших военных каждый день. Группа ребят, развозивших продукцию. Группа главных врачей Киева, группа директоров... Столько информации!.. Однажды мне написал директор одной из школ: "Анна Анатольевна, у меня близкий родственник сейчас в Киевской области, там очень близко находятся орки. Мы с ними держим связь. Но они не могут уехать самостоятельно, а меня к ним не пускают. Можете ли помочь их вывезти?" Я не увидела это сообщение сразу среди всех групп в Telegram и подписок на новости. А если ты с человеком не общаешься, сообщение оказывается где-то внизу. И вот проходит некоторое время, мне этот человек пишет снова: "Анна Анатольевна, этот вопрос больше не актуален. Но у меня есть другой — не могли бы вы помочь вывезти тела?" И это такая моя боль, с которой я сейчас живу… Не могу этого забыть. Не знаю, смогла бы я помочь вывезти людей, если бы ответила на первое сообщение... Но уже и не узнаю…

Поэтому даже сейчас я постоянно ношу с собой телефон. И где бы ни была — будь то на конгрессе в США или в Офисе президента, — у меня есть панический страх, что получу опять сообщение, в котором кто-то будет спрашивать, могу ли я помочь вывезти тела.

Так что телефон проверяю очень часто. Друзья, когда мы где-нибудь собираемся, на меня иногда обижаются: "Ты можешь побыть с нами, не проверять сообщения, не отвечать на звонки?"

Но встречаются и веселые телефоные истории. Все знают Дашу Астафьеву – она сделала очень многое в Киеве в первые недели войны. Нас познакомил один человек, потому что Даше нужен был картофель, а у меня картофель был и мне нужно было, чтобы кто-то его переработал. Мы начали общаться и вот недавно встретились. Я говорю: "Даш, если просмотреть в телефоне наши сообщения, такое ощущение, что их писали две бабушки: "Есть корова, негде заморозить. У тебя есть?" — "Есть, вези!" "Есть картошка!" – "Картошка не нужна, найди мне свеклу". — "Есть свекла". Ничего девичьего, ни "привет", ни "как ты?", ни "держишься ли ты?" Ничего! Все очень четко: "Картошки столько-то. Сколько забираешь? Забирай столько. А сколько отдашь готовой?" Такие времена были – все друг друга поддерживали и помогали отстоять Киев.

– В вашем рассказе фигурируют рядовые граждане. А кто-то из бизнесменов помогал?

– Очень многие помогали. Мне кажется, что первые месяцы бизнес помог нам выстоять, обычные люди, волонтеры. Государство – это всегда такой медленный механизм. У него свои бюрократические – бюджетные – процессы. Даже если тебе что-то нужно купить завтра, это очень сложно сделать: нужно проголосовать, принять какое-то решение, собрать подписи и только потом оно все поедет. Даже во время военного положения все происходит медленно. Поэтому очень много вопросов закрывал бизнес. Хорошо, что у меня большая телефонная книжка – могу просто написать, что нужно, и все будет.

Не хочу называть фамилии, потому что для меня важны все. И тот человек, который помог нам приобрести тысячу тепловизоров (мы были одними из первых, кто привез тепловизоры в страну – они были очень нужны). И Саша Барабошко (блогер и общественный деятель. – Авт.) с женой Богданой, которые организовали эту доставку через таможню – ночью, в комендантский час, через все посты. И владелец кафе, от которого пришло сообщение: "Аня, ты пишешь, что нужна одноразовая посуда. У меня есть 100 стаканчиков, 100 тарелок — забирай". Я всем очень благодарна!

– Кто-то отказался помогать?

– Нет. Было такое, что давали меньше, чем просили. Я говорю не только о деньгах. К примеру, обращаешься к тому, у кого есть автопарк, чтобы дал автобусы вывезти людей. Он дал, но не два, как ты просил, а один. Такого, чтобы кто-то сказал: "Нет, не звони мне, больше я не буду помогать", — ни разу не случалось. Со многими людьми приходилось сталкиваться по несколько раз, больше мы потом не коммуницировали. Но хочу, чтобы они знали: я ничего не забыла. И если я им нужна, они могут мне написать или позвонить. А вообще-то у меня есть такая мечта: когда закончится война, собрать их всех вместе на пикник, чтобы все вспомнить, побыть рядом, обнять друг друга.

- Вы до сих пор не прекратили ездить в военным. Какое у них настроение? Какие наиболее острые потребности?

- Да, мы начали ездить к военным после того, как освободили Киевскую область. Постоянно заботимся о трех батальонах. Их направили сначала в Харьков, далее в Донецкую область, затем в Херсонской ребята были, и в Запорожье. Стараемся раз в месяц поехать к ним, чтобы поддержать, привезти то, что нужно. Когда они освобождают новую территорию, везем людям в села необходимые вещи.

Какое у них настроение? Они очень сильные, я ими горжусь. Всегда в хорошем настроении, улыбаются, очень уверены в себе. Если устаю, вспоминаю их и понимаю: что бы я ни делала и как бы ни уставала, это по сравнению с ними мелочи.

Когда спрашиваю, как они, часто слышу в ответ: "Мы хотим видеть ваши мирные картинки — как вы побеждаете в спорте, искусстве, как женщины рожают. Мы хотим видеть, ради чего здесь стоим".

А о проблемах вы знаете. Основное, что сейчас просят, – это машины, потому что они очень быстро выходят из строя. Вот мы буквально в воскресенье отправили большой автомобиль для перевозки грузов на запорожское направление. Ожидаем 10 внедорожников, которые тоже будем передавать. И это нужно постоянно.

Всегда просят дроны. Это такая же бесконечная история – их никогда не будет достаточно.

К чему готовиться нам? Мы должны понять, начать говорить о том, что, к сожалению, у нас будет очень много людей с инвалидностью. Мы сейчас сделали такой проект с Назаром Романюком (уже месяц проект работает, и дальше будем его расширять) –  доставляем разное медицинское оборудование в больницы, которые занимаются именно нашими военными ранеными за рубежом. Это трудновато пробить, договориться, но сейчас оно уже понемногу работает. К сожалению, у нас будет очень много таких людей. Каждый раз, когда приезжаем в больницу проверить, подписать акты, поговорить с главврачом, я прошу, если это возможно, пообщаться с военными. И вижу, что мы уже должны делать что-нибудь, чтобы наши города были комфортными для этих людей. Они не должны увидеть ни одного намека, что им где-то будет неудобно передвигаться. И это вопрос не только ко власти, это вопрос к каждому из нас.

Еще до войны Владислав Самойленко (известный украинский урбанист – Авт.) разработал общественный проект по созданию наземного пешеходного перехода на "Арсенальной". Он подал это на общественный бюджет Киева, выиграл его, но на этапе подписания бумаг столкнулся со всеми кругами "ада": "Здесь подпись не поставлю. Здесь еще принесите. Здесь приходите завтра". Мы скооперировались и начали делать этот пешеходный переход вместе. Но нам не хватало тех денег, которые Влад получил, и подключили находившийся рядом бизнес — нам профинансировали разработку проекта. Потом я еще добавила денег из государственного бюджета, и мы сделали этот наземный переход. Сейчас, когда еду в Раду, стою там на светофоре и вижу, как идут пожилые люди, родители с колясками, детки на велосипедах, и очень радуюсь. Вот такое мы должны сделать по всему городу, чтобы всем было удобно, особенно нашим военным. Когда они вернутся, будут чувствовать себя комфортно.

– Как вы оцениваете подготовку Киева к войне и функционирование Киева во время войны?

– Первые месяцы никто не спал, все работали 24/7. Сейчас основная задача бизнеса – создавать рабочие места, а задача государства – работать на победу. Поэтому когда вижу расходы из бюджета Киева на вещи, которые не важны для победы, меня это очень раздражает. Читаю, что там снова закупили в бомбоубежище, и подсчитываю, сколько на эти средства можно было приобрести дроны. Я бы пересмотрела расходы из бюджета. Все, что не помогает нам побеждать, сегодня не нужно финансировать.

– Кстати, о бюджете. У нас ведь денег нет, насколько я понимаю? Если бы партнеры не давали, в бюджете ничего бы не было?

– Бюджет наполняется чуть больше, чем наполовину, поэтому мы зависим от помощи иностранных партнеров. И опять же, хочу поблагодарить бизнес — мы не ожидали, что в марте-апреле 2022 года у нас будет полностью выполнен, даже перевыполнен план по сбору налогов. Думали, никто не заплатит. А бизнес сказал: "Нет, нам нужна победа, мы заплатили даже наперед". Потому работаем. У нас очень большие военные расходы, нам нужно финансировать армию, все закупать. А иностранных денег не дают на военные нужды – армию мы финансируем самостоятельно.

- Почему не инициируете вопрос о списании долгов, сокращении государственного аппарата для экономии средств?

– Представим, что человек взял кредит на машину. Через год женился и хочет взять кредит на квартиру. Дадут ли его, если он скажет: "Но давайте сначала поговорим о том, что я не буду платить за машину". На сегодняшний момент мы не можем говорить о списании, потому что нужны деньги на армию. Если сейчас не будем их получать, то не вернем ни Донбасс, ни Крым.

- Но ведь были случаи, когда списывали долги. Даже за год до войны десяти или более странам списали долги, но Украина не попала в этот перечень.

– Помощь, которую получаем от США, это чисто гранты, а не кредиты. То, что идет из Европы – льготные кредиты. Разговаривать о списании будем потом.

– Насколько эффективен лендлиз?

- Мне сложно на этот вопрос ответить, поскольку я не военный и не вижу, что мы получаем, чего не получаем.

– Нет, это вопрос денег.

– Скажу так: если бы лендлиза не было, было бы хуже. Понятно, что нам хочется получить гораздо больше сейчас и быстрее, но что есть, то есть.

– Как будем отдавать?

- Мне нравится ваше настроение. Вы уже уверены, что это будет завтра-послезавтра.

– Все говорят о победе, я тоже.

- У нас разный горизонт планирования решений. У меня – сегодняшний день: выполнить все запросы, которые есть в телефоне, найти все, что нужно людям. На завтра еще не очень планирую, как вы. Но у вас классный настрой: что, как, куда, кому что возвращать. Это прекрасно. Значит у нас все будет хорошо. У нас не может быть иначе.

- Какие события во время войны больше всего поразили?

– Когда я очень устаю, стараюсь куда-то уехать. Очень тяжело и больно было в Изюме. Мы туда попали буквально через несколько дней после того, как его освободили. Там было найдено массовое захоронение людей – если не ошибаюсь, 12 или 13 тысяч могил. Раскопки только начались. Мы подошли к одной из могил. Нам рассказали, что здесь захоронена беременная девочка, а на табличке было имя Данилко – имя ее нерожденного ребенка. С датой, когда он должен родиться, — с датой из будущего. Но этого уже никогда не произойдет.

Кажется, мы уже привыкли ко всему, и это страшно. Уже даже не так часто плачем, как раньше. Но когда это касается детей, всегда очень больно.

– Поговорим о политике. Что с выборами? Будут ли они и когда?

- Я понимаю, что вы, как журналист, хотите, чтобы они были как можно скорее.

– Я хочу, чтобы они были в соответствии с законом.

– За последний месяц было много выступлений на эту тематику. И все сказали, что пока действует военное положение, выборы невозможны. Во-первых, у нас очень много людей уехало за границу. ООН говорит, что это 8 миллионов. Я лично в эту цифру не верю, считаю, что где-то 3-4 миллиона (такая информация поступает от пограничников). Но в любом случае очень много. Во-вторых, у нас есть еще оккупированные территории. Надеюсь, что очень скоро мы все освободим. Ну и технически провести сейчас выборы невозможно.

- Но ведь так тоже не может быть. Никто не знает, сколько это военное положение будет длиться. Если на десять лет затянется, то не будет выборов?

– Не будет 10 лет.

– А сколько?

– Кто из нас может это знать? Вот сегодня утром звонили ребята с передовой, снова просили одну вещь. Они сейчас находятся на донецком направлении. Я спросила: "Ну скажите, что и как?" Мне ответили: "Все очень хорошо". И мне этого достаточно – я им верю. Не так скоро все произойдет, как нам хочется, но мы двигаемся в правильном направлении.

– Гипотетически, если будут выборы, пойдете еще раз в депутаты?

– Это снова о горизонте планирования. Честно, даже не думаю об этом сейчас. Думаю о том, что вчера была в больнице, меня попросили найти очень дорогостоящий специфический рентген-аппарат. Я написала письма всем иностранцам, бизнесу. Пока не получила ни одного положительного ответа. И о том, чтобы успеть сделать все, что на сегодня запланировала, думаю. А о выборах вообще не хочу даже думать. Посмотрим.

- Рейтинги показывают, что степень доверия к Верховной Раде самая низкая из всех государственных институций. Что нужно изменить, чтобы люди поменяли свое отношение к депутатам, стали им больше доверять? Если люди не доверяют, значит, у вас есть какие-то проблемы "под куполом"?

– У нас всегда депутатов не любили. И очень часто решения, принимаемые правительством, приписывают депутатам. Это так исторически сложилось. Мы очень свободолюбивый народ, нам не нравится, если нами кто руководит или принимает за нас решение. Считаем, что можем это делать и сами.

Что бы я поменяла? То, что меня очень раздражает в работе, – бесконечные скучные совещания, убивающие на корню любую хорошую идею. Когда была еще в бизнесе, у нас было правило: если нужно посовещаться, приглашали максиму 4-5 человек. Больше – это безрезультатно. Поэтому когда сейчас собирают какую-нибудь рабочую группу, всегда спрашиваю, сколько будет людей. Если говорят, что "больше 20", я вероятнее всего, даже не пойду, потому что просто потрачу свое время. Знаю, как это происходит: каждый поздоровается, назовет себя, потом обязательно поблагодарит, что мы собрались здесь все, потому что это очень важная тема. Два часа здороваемся, еще немного сидим и расходимся. Что мы решили? Создать группу в Whatsapp по этой тематике и собраться снова. Если нужно что-то действительно решить, то это не депутатское обращение, не запросы, не какие-то бесконечные совещания на 20 человек. Это телефон. Иногда даже если ты услышишь "нет", это уже ответ, потому что понимаешь: в ту сторону двигаться бесполезно, нужно искать другой вариант.

– Вы сказали о группе в Whatsapp. Среди депутатов Whatsapp популярнее Telegram?

– Я лично люблю Telegram. Мне там удобнее пользоваться файлами и т.д. Чат нашей фракции находится в Whatsapp. А вообще кто где.

– Какой политической силе симпатизируете?

– Вы же знаете ответ на этот вопрос, я не скажу ничего нового.

- Но если бы вам предложили: "Можешь выбирать кого угодно, кроме "Слуги народа", на ком бы остановилась?

– Не могу так сказать. Очень много людей из "Слуги народа" мне помогали. Председатель партии Елена Шуляк столько вагонов хлеба организовала… Звонит и говорит: "Так, в 5 утра разгружай, будет вагон". "В 5 утра будет". "В 4 утра будет". Все эти люди в моем сердце. Я благодарна им.

БЛИЦ-ИНТЕРВЬЮ

– Каким, по вашему мнению, должен быть настоящий мужчина?

– Сейчас это образ военного.

– Идеальная семья – это какая?

– Это счастливая семья. У каждого она может быть идеальна по-разному, но главное, чтобы люди были счастливы. Чтобы ты просыпался и хотел что-то творить, жить, улыбаться.

– Любимый бренд одежды?

– Сейчас все украинское. Наши девушки создали за время войны очень классные и качественные товары. Я всегда показываю и рекламирую, если что-нибудь нашла. Есть одна компания, где очень люблю брать деловые костюмы, чтобы в Раду ходить. Но вот тут не скажу, как называется, потому что все будут ходить в одинаковых. (Смеется.) Сейчас, кстати, не очень много одежды завозится в Украину, потому классно, что есть наши отечественные производители. Поддерживайте украинское!

– Самый романтичный подарок, который получали?

- Поездку на выходные за город. Это было очень романтично! Эмоции важнее вещей. Мне вообще кажется, что после войны мы многое переоценим. Если раньше хотели большие дома, квартиры, машины, сейчас поняли, что это не нужно. Главное, что остается в сердце. Расскажу историю. Я заехала домой после 24 февраля, чтобы забрать вещи. У меня было один-два часа. Захожу и понимаю: куча всего, ты реально не знаешь, что брать, потому что тебе немного нужно. Берешь что-то переобуться, какие-то носки, пару футболок… Я еще была очень оптимистично настроена — прихватила пару платьев, потому что думала, что буду ходить в Раду, и туфли, которые обула через год, наверное. Но взяла фотоальбом с фотографиями детей. Это все поместилось в очень маленькую сумку.

- Любимое блюдо?

– Мне нельзя, но очень это люблю – картофель. В любом виде: жареный, вареный, тушеный… Блинчиков люблю утром нажарить и есть с медом или вареньем.

– Что бы пожелали или посоветовали мальчикам и девочкам, которым по 10-15 лет?

– Это такой возраст, когда перед тобой открыто все. Я бы точно посоветовала учить иностранный язык, и не один. Потому что сейчас мир глобальный. Лично мне это очень помогает. Даже сейчас общаюсь с иностранными друзьями, партнерами, с бизнесом, политиками. Каждый день пишу письмо, что-то прошу у них, делаем какое-то заявление – без знания английского было бы сложно.

Еще советую беспокоиться о своем здоровье. Потому что в 15 лет мы убеждены: все, что имеем сейчас, так и будет всегда. К сожалению, не будет, поэтому стоит заниматься спортом. Я делаю зарядку почти каждый день. Очень короткую, очень примитивную – на 15-20 минут. Сама себе придумала, чтобы мне было удобно.

Надо любить нашу страну. Я уверена, что дети это уже почувствовали, они будут супер патриотами – именно это поколение. У нас нереальная страна, мы можем сделать здесь все, что хотим. В мае я была в Конгрессе США – мы проводили встречу с конгрессменами, чтобы рассказать им, что у нас здесь происходит. Надели с коллегами вышиванки (как раз у нас был День вышиванки). И когда шли по улице, американцы подходили не для того, чтобы сделать комплимент, какие у нас классные сорочки, а чтобы сказать: "Вы, украинцы, классные". Потому что мы уже бренд. Наши дети должны понимать, что нам есть чем гордиться. Так что хочу им сказать: учитесь, найдите то, что делает вас счастливыми, и тогда все в жизни удастся.

- Что самое важное для женщины, чтобы она чувствовала себя счастливой?